-
Сергей, 43 года
Санкт-Петербург -
Александр, 34 года
Петропавловск-Камчатский -
перс, 61 год
Москва -
Алексей, 37 лет
МоскваПриятную и приличную ) Девушку, желательно замужем или в отношениях, которую все достало. -
Кирилл, 53 года
Санкт-Петербург -
Татьяна, 47 лет
ЗвенигородИнтеллект, лучше телевизора -
Андрей, 48 лет
Всеволожск -
Beto, 45 лет
Vilhena -
Алексей, 54 года
МоскваДля взаимоприятных встреч. Формат может быть разный. Возможно доминирование, подчинение.Надо общаться... -
Александр, 37 лет
Санкт-Петербург
Наверх
АдвокатДьявола, 50 - 19 декабря 2006 19:10
Отредактировано:19.12.06 19:12
Большинству современных людей свойственно сторониться всего, что связано со смертью. Сегодня большинство рождается и умирает уже не под крышей родного дома, а в клиниках и больницах. Передоверив себя Минздраву, человек получил иллюзорное освобождение от проблем, великое таинство смерти стало в основном тягостной обязанностью, о собственной кончине не принято рассуждать. Мы оберегаем подрастающее поколение от раздумий о смерти, утратили мужество говорить о ней в зрелом возрасте, втихомолку провожаем в последний путь своих родных и близких.
Когда-то по улицам городов следовали похоронные процессии, богато украшенный катафалк сопровождала торжественная музыка духовых оркестров, а сейчас даже траурные ленты и те исчезли с бортов автобусов-катафалков, вливающихся ежедневно в нескончаемый поток машин.
Впрочем, людям всегда было свойственно избегать разговоров о смерти, и даже само слово "умереть" в повседневной речи старались заменять какими-либо другими, более смягченными выражениями: "отправиться в лучший мир", "приказать долго жить", "протянуть ноги". Аналогичные языковые табу па слово "умереть" имелись и в других языках: в английском — "to go" (уйти), "to take the ferry" (сесть на паром), "to hop off the twig" (спрыгнуть с ветки); в немецком — "die Augen schliessen" (закрыть глаза), "heimgehen" (уйти домой);в итальянском — "ritornerare al nulla" (вернуться к нулю); в испанском — "irse al otro potrero" (отправиться на другое пастбище); во французском — "casser sa pipe" (сломать свою трубку), "il dit bonsoir a'la compagnie" (он попрощался с компанией). Также старались не произносить и слово "кладбище". Вместо этого в русском языке употребляли понятие "место успокоения", в английском — "God's acre" (Божье поле), в немецком — "der heilige Ort" (святое место), в испанском — "chacarita" (маленькая ферма), во французском — "boulevard des allopges" (удлиненный бульвар).
Замечательный русский писатель-сатирик Михаил Михайлович Зощенко писал в своей философской книге "Перед восходом солнца": "Отношение к смерти — это одна из величайших проблем, с которой непременно сталкивается человек в своей жизни. Однако эта проблема не только не разрешена (в литературе, в искусстве, в философии), но она даже мало продумана. Решение ее предоставлено каждому человеку в отдельности. А ум человеческий слаб, пуглив. Он откладывает этот вопрос до последних дней, когда решать уже поздно. И тем более поздно бороться, поздно сожалеть, что мысли о смерти застали врасплох..."
"Люди страшатся смерти, как малые дети потемок,— говорил английский философ Фрэнсис Бэкон (1561—1626),— и как у детей этот врожденный страх усиливается сказками, так же точно и страх смерти".
Добавить комментарий
Комментарии: 7
Но меня не устраивает приведенное узко медицинское толкование термина
"танатология". Проблема смерти изучается не только медиками и биологами, но и
этнографами: погребальные обряды и связанные с ними символика, фольклор и мифология представляют собой важное средство для понимания народных обычаев и традиций. Не чужда эта проблема и для археологов, которые на основе материальных
остатков далеких эпох пытаются реконструировать характер погребений и представления древних людей о смерти и загробном мире. Многократно встречались с темой смерти историки литературы. Реальна эта проблема и для философов. Смерть — один из коренных параметров коллективного сознания, а поскольку последнее не остается в ходе истории неподвижным, то изменения эти не могут не выразиться также и в сдвигах в отношении человека к смерти. Изучение установок в отношении к смерти может пролить свет на установки людей в отношении к жизни и основным ее ценностям. Поэтому восприятие смерти, загробного мира, связей между живыми и мертвыми — темы, обсуждение которых могло бы существенно углубить понимание историками социально-культурной реальности минувших эпох.
К сожалению, до сих пор у нас не выпущено ни одной книги по танатологии в ее широком понимании. Собрав крупицы сведений по танатологии из разных областей знания — медицины, биологии, физиологии, истории, археологии, этнографии, филологии — я попытался восполнить этот пробел.
"танатология". Проблема смерти изучается не только медиками и биологами, но и
этнографами: погребальные обряды и связанные с ними символика, фольклор и мифология представляют собой важное средство для понимания народных обычаев и традиций. Не чужда эта проблема и для археологов, которые на основе материальных
остатков далеких эпох пытаются реконструировать характер погребений и представления древних людей о смерти и загробном мире. Многократно встречались с темой смерти историки литературы. Реальна эта проблема и для философов. Смерть — один из коренных параметров коллективного сознания, а поскольку последнее не остается в ходе истории неподвижным, то изменения эти не могут не выразиться также и в сдвигах в отношении человека к смерти. Изучение установок в отношении к смерти может пролить свет на установки людей в отношении к жизни и основным ее ценностям. Поэтому восприятие смерти, загробного мира, связей между живыми и мертвыми — темы, обсуждение которых могло бы существенно углубить понимание историками социально-культурной реальности минувших эпох.
К сожалению, до сих пор у нас не выпущено ни одной книги по танатологии в ее широком понимании. Собрав крупицы сведений по танатологии из разных областей знания — медицины, биологии, физиологии, истории, археологии, этнографии, филологии — я попытался восполнить этот пробел.
Древнее латинское изречение "мементо мори" должно занять подобающее место в жизни каждого человека. Давно пора разрушить наш искусственный примитивный оптимизм и негласно внедрявшееся "табу смерти". Великий французский мыслитель
Мишель Монтень (1533—1592) советовал: "Лишим смерть ее загадочности, присмотримся к ней, приучимся к ней, размышляя о ней чаще, нежели о чем-либо другом... Так поступали египтяне, у которых был обычай вносить в торжественную залу, наряду с самыми лучшими явствами и напитками, мумию какого-нибудь покойника, чтобы она служила напоминанием для пирующих... Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения..."
Действительно, подготовленному человеку смерть представляется естественным финалом жизненного пути, а не безысходным крахом. К такому выводу приходят во многих странах. Раздается все больше голосов о необходимости специальной подготовки с детства, развивается специальная наука — танатология, в ряде стран специальные курсы по проблемам смерти и умирания включены в учебные планы многих университетов не только на факультетах медицины, но и психологии, философии и права.
Что же такое танатология? Это наука, изучающая смерть, ее причины, процесс и проявления. Окончание "логия", означающее "наука", хорошо вам известно по таким терминам как биология, физиология, зоология. Слово же "танатос" в переводе с греческого означает "смерть". Так, в имени Афанасий мы также встречаемся с этим корнем. Частица "а-" в данном случае означает отрицание, а "фанасий" — это измененное до неузнаваемости "танатос" (сравните Федор и Теодор) — все вместе означает а-танатос, бессмертный.
Мишель Монтень (1533—1592) советовал: "Лишим смерть ее загадочности, присмотримся к ней, приучимся к ней, размышляя о ней чаще, нежели о чем-либо другом... Так поступали египтяне, у которых был обычай вносить в торжественную залу, наряду с самыми лучшими явствами и напитками, мумию какого-нибудь покойника, чтобы она служила напоминанием для пирующих... Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения..."
Действительно, подготовленному человеку смерть представляется естественным финалом жизненного пути, а не безысходным крахом. К такому выводу приходят во многих странах. Раздается все больше голосов о необходимости специальной подготовки с детства, развивается специальная наука — танатология, в ряде стран специальные курсы по проблемам смерти и умирания включены в учебные планы многих университетов не только на факультетах медицины, но и психологии, философии и права.
Что же такое танатология? Это наука, изучающая смерть, ее причины, процесс и проявления. Окончание "логия", означающее "наука", хорошо вам известно по таким терминам как биология, физиология, зоология. Слово же "танатос" в переводе с греческого означает "смерть". Так, в имени Афанасий мы также встречаемся с этим корнем. Частица "а-" в данном случае означает отрицание, а "фанасий" — это измененное до неузнаваемости "танатос" (сравните Федор и Теодор) — все вместе означает а-танатос, бессмертный.
По мнению некоторых современных ученых (Ф. Ариес) отношение к смерти служит эталоном,
индикатором характера цивилизации.
Смерть Сократа на многие столетия предопределила отношение к смерти мыслителей древности. "Смерть,— говорил Сократ (469—399 до н. э.), приговоренный афинским судом к смертной казни и ожидающий, когда тюремщик поднесет ему чашу ядовитой цикуты,— это одно из двух: либо умереть, значит стать ничем, так что умерший ничего уже не чувствует, либо же, если верить преданиям, это какая-то перемена для души, переселение ее из здешних мест в другое место. Если ничего не чувствовать, то это все равно, что сон, когда спишь так, что даже ничего не видишь во сне; тогда смерть удивительное приобретение. С другой стороны, если смерть есть какбы переселение отсюда в другое место и верно предание, что там находятся все
умершие, то есть ли что-нибудь лучше этого? Да я готов умереть много раз, если все это
правда: для меня было бы восхитительно вести там беседы..."
Еще большее влияние на потомков оказало отношение к смерти Эпикура (342— 270 до н. э.). В письме к своему другу Менекею он писал: "Привыкай думать, что смерть для нас — ничто: ведь все и хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений... Стало быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения: когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет".
Этот тезис Эпикура неоднократно варьировался в многочисленных эпиграммах эпохи Возрождения и более позднего времени. В качестве типичного примера укажем на эпиграмму французского поэта Жан-Франсуа Гишара (1731—1811):Смерть совершенно не тревожит Воображение мое:Пока я есмь — не может быть ее, А есть она — меня уж быть не может.
В современном обществе наблюдается тенденция к вытеснению смерти из коллективного сознания, когда, по утверждению западных социологов, общество ведет себя так, как будто вообще никто не умирает, и смерть индивида не пробивает никакой бреши в структуре общества. В наиболее индустриализированных странах Запада кончина человека обставлена так, что она становится делом одних только врачей и предпринимателей, занятых похоронным бизнесом. Не лучше, а во многом и значительно хуже обстоит дело у нас. Чему же тут удивляться? Почти нет литературы, утерян опыт многих поколений, утрачены этические нормативы.
индикатором характера цивилизации.
Смерть Сократа на многие столетия предопределила отношение к смерти мыслителей древности. "Смерть,— говорил Сократ (469—399 до н. э.), приговоренный афинским судом к смертной казни и ожидающий, когда тюремщик поднесет ему чашу ядовитой цикуты,— это одно из двух: либо умереть, значит стать ничем, так что умерший ничего уже не чувствует, либо же, если верить преданиям, это какая-то перемена для души, переселение ее из здешних мест в другое место. Если ничего не чувствовать, то это все равно, что сон, когда спишь так, что даже ничего не видишь во сне; тогда смерть удивительное приобретение. С другой стороны, если смерть есть какбы переселение отсюда в другое место и верно предание, что там находятся все
умершие, то есть ли что-нибудь лучше этого? Да я готов умереть много раз, если все это
правда: для меня было бы восхитительно вести там беседы..."
Еще большее влияние на потомков оказало отношение к смерти Эпикура (342— 270 до н. э.). В письме к своему другу Менекею он писал: "Привыкай думать, что смерть для нас — ничто: ведь все и хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений... Стало быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения: когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет".
Этот тезис Эпикура неоднократно варьировался в многочисленных эпиграммах эпохи Возрождения и более позднего времени. В качестве типичного примера укажем на эпиграмму французского поэта Жан-Франсуа Гишара (1731—1811):Смерть совершенно не тревожит Воображение мое:Пока я есмь — не может быть ее, А есть она — меня уж быть не может.
В современном обществе наблюдается тенденция к вытеснению смерти из коллективного сознания, когда, по утверждению западных социологов, общество ведет себя так, как будто вообще никто не умирает, и смерть индивида не пробивает никакой бреши в структуре общества. В наиболее индустриализированных странах Запада кончина человека обставлена так, что она становится делом одних только врачей и предпринимателей, занятых похоронным бизнесом. Не лучше, а во многом и значительно хуже обстоит дело у нас. Чему же тут удивляться? Почти нет литературы, утерян опыт многих поколений, утрачены этические нормативы.
Известно, что российская императрица Елизавета Петровна очень боялась покойников: она даже не входила в тот дом, где лежал покойник. Когда граф Апраксин умер в Царском Селе в казенном здании, то тело его вынесли под шатер. Больного Чеглокова отправили домой, чтобы он не умер во дворце. При ней в 1755 году вышел указ, запрещавший носить мимо дворца покойников.
Современный индийский философ Бхагаван Шри Раджнеш в своих
"Размышлениях об изречениях Иисуса" говорит: "... когда кто-нибудь как-нибудь
упоминал о смерти, Фрейд начинал дрожать. Дважды он даже терял сознание и падал со
стула только потому, что кто-то говорил о мумиях в Египте. В другой раз Юнг тоже
говорил о смерти и о трупах, и вдруг Фрейд задрожал, упал и потерял сознание. Если
смерть так страшна для Фрейда, что тогда говорить о его учениках? И почему смерть
вызывает такой страх? Можете ли вы себе представить Будду боящимся смерти? Тогда
он больше чем Будда".
Здесь, правда, увлекшись полемикой, достопочтенный Бхагаван Шри Раджнеш забывает, что Будда и стал Буддой, благодаря возникшему у него страху смерти Как вы помните, исторический Будда — царевич Гаутама родился в 460-м году до н. э. в одном из северных княжеств Индии, в окрестностях города Капилавасту. Гаутама рос веселым и жизнерадостным, но однажды, убежав из царского дворца и оказавшись на улицах города без присмотра слуг, он впервые увидел тяжело больного человека, затем убогого нищего и, наконец, тело умершего человека. Потрясенный и подавленный, 29-летний Гаутама решил покинуть родной дом и семью ради спасения своей души и после долгих странствий и исканий наконец достиг того особого состояния, которое называется "Будха" — "просветленный".
Отношение к смерти меняется в разные исторические эпохи.
Современный индийский философ Бхагаван Шри Раджнеш в своих
"Размышлениях об изречениях Иисуса" говорит: "... когда кто-нибудь как-нибудь
упоминал о смерти, Фрейд начинал дрожать. Дважды он даже терял сознание и падал со
стула только потому, что кто-то говорил о мумиях в Египте. В другой раз Юнг тоже
говорил о смерти и о трупах, и вдруг Фрейд задрожал, упал и потерял сознание. Если
смерть так страшна для Фрейда, что тогда говорить о его учениках? И почему смерть
вызывает такой страх? Можете ли вы себе представить Будду боящимся смерти? Тогда
он больше чем Будда".
Здесь, правда, увлекшись полемикой, достопочтенный Бхагаван Шри Раджнеш забывает, что Будда и стал Буддой, благодаря возникшему у него страху смерти Как вы помните, исторический Будда — царевич Гаутама родился в 460-м году до н. э. в одном из северных княжеств Индии, в окрестностях города Капилавасту. Гаутама рос веселым и жизнерадостным, но однажды, убежав из царского дворца и оказавшись на улицах города без присмотра слуг, он впервые увидел тяжело больного человека, затем убогого нищего и, наконец, тело умершего человека. Потрясенный и подавленный, 29-летний Гаутама решил покинуть родной дом и семью ради спасения своей души и после долгих странствий и исканий наконец достиг того особого состояния, которое называется "Будха" — "просветленный".
Отношение к смерти меняется в разные исторические эпохи.
Современные исследователи человеческой палеопсихики согласны в том, что самые первые проблески мысли у питекантропов и неандертальцев могли быть вызваны животным инстинктом самосохранения, стремлением продлить свое существование, преодолеть неотвратимость смерти. "Убегая от смерти,— писал советский знаток античной мифологии Яков Голосовкер,— не понимая ее, и чем дальше, тем все сосредоточенней, мучительней и трагичней мысля о ней, и тем самым все более не понимая ее (ибо никакая наука не поняла смерти и не примирила с нею мысль), человек, борясь за существование, за свою жизнь, за свою мысль устремлялся к вечной жизни, к бессмертию. Иначе он не мог, иначе мысль не могла. Он жизнь не выдержал бы без мысли о вечной жизни..."
В шумеро-вавилонском эпосе о Гильгамеше III тысячелетия до нашей эры мы впервые встречаемся с документальным свидетельством страха смерти. Герой эпоса Гильгамеш так оплакивает смерть своего друга Энкиду:
"Я проливал слезы подле его трупа, надеясь, что Энкиду встанет. Но на седьмой день в его нос проникли черви, и я понял, что он уже не вернется, и похоронил его. С тех пор я не знаю покоя. Тело моего друга рассыпалось в прах и смешалось с землей. Я
знаю, что и мне суждена такая же участь. Мое тело также превратится в прах и глину. Я страшусь смерти...
Многие боятся цифры 13, хотя и не могут объяснить, чем их страшит это число. Цифры у ряда народов обозначались буквами и, оказывается, у древних евреев число 13 и слово "смерть" писались одним знаком. Вот насколько силен страх смерти, что даже не ведая уже значения числа 13, мы все равно стараемся избегать его.
В Японии же избегают цифры 4, но по той же причине: при чтении иероглифа 4 — "си" — он звучит как другой иероглиф, означающий "смерть". В японских больницах вы не встретите палаты с номером 4, а если здание многоэтажное, то и в указателе лифта вы не найдете четвертого этажа.
Великий государь Московский и всея Руси самодержец, царь Михаил Федорович Романов (1596—1645) от непрестанных раздумий о смерти "впал в неподвижность" и умер "от... кручины".
В шумеро-вавилонском эпосе о Гильгамеше III тысячелетия до нашей эры мы впервые встречаемся с документальным свидетельством страха смерти. Герой эпоса Гильгамеш так оплакивает смерть своего друга Энкиду:
"Я проливал слезы подле его трупа, надеясь, что Энкиду встанет. Но на седьмой день в его нос проникли черви, и я понял, что он уже не вернется, и похоронил его. С тех пор я не знаю покоя. Тело моего друга рассыпалось в прах и смешалось с землей. Я
знаю, что и мне суждена такая же участь. Мое тело также превратится в прах и глину. Я страшусь смерти...
Многие боятся цифры 13, хотя и не могут объяснить, чем их страшит это число. Цифры у ряда народов обозначались буквами и, оказывается, у древних евреев число 13 и слово "смерть" писались одним знаком. Вот насколько силен страх смерти, что даже не ведая уже значения числа 13, мы все равно стараемся избегать его.
В Японии же избегают цифры 4, но по той же причине: при чтении иероглифа 4 — "си" — он звучит как другой иероглиф, означающий "смерть". В японских больницах вы не встретите палаты с номером 4, а если здание многоэтажное, то и в указателе лифта вы не найдете четвертого этажа.
Великий государь Московский и всея Руси самодержец, царь Михаил Федорович Романов (1596—1645) от непрестанных раздумий о смерти "впал в неподвижность" и умер "от... кручины".