Наверх
Лу@, 38 - 1 июня 2009 13:48
Анжелика. Путь в Версаль.
Анжелика родилась в бедной дворянской семье, зато у нее были огромные зеленые глаза, золотые локоны до колен, осиная талия и большие крепкие груди. Очень большие, очень крепкие упругие груди с нежными розовыми сосками. Очень нежными сосками, это важно. А еще ей было шестнадцать лет, то есть – самый подходящий в то время возраст для ебли. В принципе, это и в наше время самый подходящий возраст для ебли, но тогда за это в тюрьму не сажали.
И вот однажды посватался к Анжелике один очень богатый старик и колдун Жоффрей де Пейрак. Но он хоть и старый совсем был (лет тридцать семь, по-моему), зато косой и кривой. Вернее – хромал и без глаза. И затворник еще. Прекрасная партия, короче.
Ну, Анжелика сперва наглоталась фенозепама, вскрыла вены и утопилась в графском парке, но потом смирилась, потому что главной героине произведения, в котором четыреста страниц, нельзя умирать на пятнадцатой.
И вот, значит, привозят Анжелику во дворец любителя юных тел, а там все красиво так, и фрукты-вино на столе. Анжелика, ясное дело, фрукты не жрет, вино не пьет, шашлык – пиши два – выкинула в пропасть, и все оглядывается в поисках водородной бомбы, чтобы продать свою девственность подороже.
Час проходит, другой, а старый козел все не идет.
А Анжелика проголодалась.
Еще час – виноградинку отщипнула.
Еще полчаса – глоток вина маленький.
В полночь, нажравшись фуа-гры до икоты, прекрасная, юная, но сообразительная Анжелика придвинула, чтобы никто не прорвался, к двери пуфик и легла на пуховую перину, уютно закутавшись в одеяло гусиного пуха.
А утром, прекрасно отоспавшись, направилась гулять воздушной походкой. И никого не встретила, кроме немого слуги, который позвал обедать.
Вечером муж тоже не изволил явиться.
И на следующий вечер тоже.
Итак, Анжелика кушала виноградик и фуа-гру, берегла девственность посредством пуфика, днем гуляла по прекрасному саду, а старый колдун и не думал показываться ей на глаза. Месяца через полтора Анжелика занервничала. Стала с сомнением поглядывать в зеркало, причесываться тщательнее, а фуа-гру безжалостно выбросила из рациона по причине высокой калорийности.
Ну, я долго могу рассказывать про следующий месяц, когда ей каждое утро новые брильянты с изумрудами приносили, но не буду, потому что сисадмины вас и без того уже взяли на карандаш.
Короче говоря, когда дедушка Жоффрей все-таки появился, Анжелика и сама уже сильно состарилась.
- Здрасьте, жена, - сказал Жоффрей и галантно поклонился.
- Чтоб твоя смерть к тебе так спешила, как ты ко мне спешил, - заметила Анжелика, наморщив прекрасный лобик и нежные розовые соски.
- Я, - говорит Жоффрей, - не хотел брать тебя силой. Я хотел дождаться, чтобы ты сильно полюбила меня тоже.
«Хуяссе, какой он благородный», - подумала Анжелика и сильно полюбила Жоффрея тоже.
Ночью она одернула пуфик, который привычно пополз к двери, и сняла трусики-танга.
- Не боишься? – спросил Жоффрей, прижимая ее трепетное тело к своей крепкой мужественной груди.
- Немного боюсь, - прошептала Анжелика, - я слышала, что будет больно.
- Не надо бояться, - тихо засмеялся Жоффрей, - я же тебе не какой-нибудь прыщавый малолетний мудак – твой одноклассник, я старый человек, мне тридцать семь лет, я мастер спорта международного класса по безболезненной дефлорации, так что улыбнись мне нежно, дорогая, расслабь чресла и корсет.
Затем Жоффрей медленно склонился над Анжеликой и начал неспешно (на двадцати двух страницах) ласкать ее нежные розовые соски. На двадцать третьей странице он проник в нее, она почувствовала внезапную боль и тут же рухнула в пучину наслаждения.
А потом на секунду выныривала – и снова в пучину. Выныривала и снова. Как буёк.
И жить бы Анжелике с мужем вот так конструктивно, да радоваться, если бы король Людовик Непомнюпорядковыйномер не вздумал давать бал.
А Жоффрей де Пейрак, надо сказать, был очень богатый, богаче самого короля. Потому что он был алхимик и умел получать золото даже из туалетной бумаги. И, кстати, туалетную бумагу – из золота, что в то время ценилось не меньше.
Короче говоря, Жоффрея с женой на бал позвали, а они поехали, лаская друг другу по дороге соски, и не знали, какие страшные испытания готовит им злая судьба.
Приехали они, значит, поздоровались, а король глянул на Анжеликины золотые кудри и упругие груди и полюбил ее очень сильно.
А потом, улучив момент, отвел в сторону и молвит – такие дела, душа моя, хочу поместить свой нефритовый стержень в твой потаенный грот и так каждую пятницу.
- Ты с дуба упал? – уточнила Анжелика. – Я мужа люблю.
- Да ну, - хихикнул король, - муж у тебя кривой да хромой.
- Да, - сказала Анжелика, - он кривой да хромой, но я его люблю. Доминанта его личности – прекрасная душа, а что до внешности, так ты, король Людовик Непомнюпорядковыйномер, вообще тупой длинноносый недомерок и страшный, как прошлое одной девочки Саши из будущего. Так что соси в углу молча.
Людовик натурально обиделся, закричал, что Жоффрей – колдун, еретик, и его непременно нужно люто пытать, а потом сжечь на Гревской площади.
Ну, дурное дело – нехитрое. Пытали люто да сожгли.
И дворец отобрали, чтобы Анжелике некуда было податься, окромя спальни Людовика.
Но Анжелика была очень гордая. Она сбежала и шлялась по Парижу, пока не свалилась с ног на каком-то сеновале…
Проснулась она от того, что кто-то уже пятнадцать страниц ласкает ее нежные розовые соски.
- Ты кто? – спросила Анжелика.
- Я поэт-песенник, - ответил поэт-песенник, - и еще сатирик. Я пишу по лесное солнышко, а также мерзкие злобные пасквили на действующую власть, переписываю их тысячу раз и приклеиваю к заборам.
Добавить комментарий
Комментарии: 2
