Наверх
Бете™, 50 - 9 августа 2009 13:13
Он шёл между столиками летнего кафе, высматривая свободный, но сегодняшним вечером все столики были заняты. И виной тому был День Строителя: пышные женщины с толстыми золотыми цепями на шеях хлопали по спинам своих тщедушных, худых строителей, курили тонкие сигареты и бросали хищные взгляды по сторонам, успевая рассказывать таким же пышным подружкам анекдоты, последние сплетни, стрелять глазами по окрестным столикам и выволакивать на танцы менее пьяных чужих мужчин.
Она сидела за столиком одна, ему хватило несколько секунд, чтобы оценить свои шансы и решить уравнение с тремя неизвестными, шансы были пятьдесят на пятьдесят, третье неизвестное было послано в дифференциал и вернулось со всеми признаками эффекта Крауге-Енукидзе. Он зябко поёжился, как будто входил в холодную воду, но ничем не выдавая внутренней дрожи, с улыбкой на устах спросил:
- Не помешаю?
Она посмотрела, как смотрят на ползущее, безмозглое насекомое, и сделала рукой приглашающий жест, однако её ладонь была готова прихлопнуть никчемное насекомое в любую секунду. Он сел напротив.
Официантка приняла заказ.
Ожидая, когда принесут горячий и нежный шашлык, он потягивал холодное, щекочущее нёбо, пиво и понимал, что заводить разговор глупо, а сидеть молча – нелепо.
Обычно в такие секунды выручала пачка сигарет, но он бросил курить, и поэтому мостик, который перекидывался между двумя незнакомыми, но закурившими людьми, как повод к беседе, был сейчас невозможен.
Она же щёлкнула зажигалкой и оценивающе посмотрела на него. Он выдержал её, полный презрительной усмешки, взгляд, и решил разыграть этюд, который она предлагала - «Я только что вернулась из туманного Альбиона…»
За её спиной крутились огни аттракционов, гуляли по дорожкам люди в разной степени подпития, праздник обещал быть вечным, как расширяющиеся в темноте зрачки, музыка совпадала с ритмом сердца, и возникло чувство, что всё это уже было.
Впрочем, нужно было входить в холодную воду, и он, досчитав до десяти, оттолкнулся от берега:
- Приятная музыка, Вы не находите?
- Редкостная дрянь. – Она улыбнулась, как улыбались инквизиторы перед тем, как отправить на костёр очередную заблудшую овцу.
Он добродушно рассмеялся. В её улыбке появились поощрительные нотки. Лёд был сломан, господа присяжные заседатели.
Шашлык был нежен словно первый поцелуй, а пиво становилось с каждым новым бокалом живой водой.
Они славно посидели: он рассказывал смешные истории, она рассказывала ещё смешней, после пива ударили по коньяку, после коньяка захотелось пылких признаний, но ограничились танцем, все вокруг прыгали в немыслимом заводном ритме, а они так тесно прилипли друг к другу, что казалось никакая сила в мире не сможет их разъединить.
Конечно, столь чудный вечер требовал романтичной прогулки под сенью вековых дубов, она тащила его за собой в тёмные, укромные местечки парка. Они забрались в беседку и стали жадно целоваться.
Она щекотала дыханием его шею, губы её – мягкие и упругие, сладкие и терпкие – такое впечатление – были везде и вызывали острое наслаждение, и, если бы он был доктором Фаустом, то крикнул бы в вечность – остановись мгновенье, ты прекрасно!
Что-то неуловимо изменилось, он понял это по её дыханию ставшем бархатном:
- А хочешь я тебя так поцелую, как тебя ещё никто не целовал? – Хрипло выдохнула она ему в ухо.
Голос её звучал таким развратом, что он послал Луне, закрытой тучами, мысленное «благодарю».
Девушка, откинула с лица прядь волос, ладошки заскользили под рубашку. Он закрыл в упоении глаза, ожидая неземного блаженства, и не видел её торжествующей и жуткой ухмылки.
А потом она сделала то, что он явно от неё не ожидал, она вонзила острые зубы ему в шею.
Он открыл глаза, увидел как она, урча и причмокивая, сосёт кровь. Зрелище было диким.
Глаза его были полны боли и недоумения.
Она поперхнулась, закашлялась, оторвалась от своего занятия.
Глаза её были полны боли и разочарования.
Она забилась в судорогах, упала на пол беседки, изо рта полилась дымящаяся, чёрная кровь. Она отрыгивала только что выпитую кровь. Он придерживал её за плечи, дождался, когда она перестанет биться, поднял с полу, усадил рядом, вытер платочком испачканное лицо. Она первой нарушила молчание:
- Подумать только, нарваться на своего. А я – дура – размечталась, напьюсь наконец-то. А тут – такой облом. Кайфоломщик!
Он понимающе покачал головой:
- Сам в шоке. – Вытащил из её сумочки пачку и сунул в рот сигарету.
- Ладно, хватит сидеть, пойдём-ка, закусим кем-нибудь, а то у меня аппетит ещё больше разыгрался.
Он затоптал сигарету:
- Пойдём. Не люблю я строителей. Кровь у них пресная.
Она рассмеялась:
- Я тебе найду кого-нибудь послаще.
Р.А.
Она сидела за столиком одна, ему хватило несколько секунд, чтобы оценить свои шансы и решить уравнение с тремя неизвестными, шансы были пятьдесят на пятьдесят, третье неизвестное было послано в дифференциал и вернулось со всеми признаками эффекта Крауге-Енукидзе. Он зябко поёжился, как будто входил в холодную воду, но ничем не выдавая внутренней дрожи, с улыбкой на устах спросил:
- Не помешаю?
Она посмотрела, как смотрят на ползущее, безмозглое насекомое, и сделала рукой приглашающий жест, однако её ладонь была готова прихлопнуть никчемное насекомое в любую секунду. Он сел напротив.
Официантка приняла заказ.
Ожидая, когда принесут горячий и нежный шашлык, он потягивал холодное, щекочущее нёбо, пиво и понимал, что заводить разговор глупо, а сидеть молча – нелепо.
Обычно в такие секунды выручала пачка сигарет, но он бросил курить, и поэтому мостик, который перекидывался между двумя незнакомыми, но закурившими людьми, как повод к беседе, был сейчас невозможен.
Она же щёлкнула зажигалкой и оценивающе посмотрела на него. Он выдержал её, полный презрительной усмешки, взгляд, и решил разыграть этюд, который она предлагала - «Я только что вернулась из туманного Альбиона…»
За её спиной крутились огни аттракционов, гуляли по дорожкам люди в разной степени подпития, праздник обещал быть вечным, как расширяющиеся в темноте зрачки, музыка совпадала с ритмом сердца, и возникло чувство, что всё это уже было.
Впрочем, нужно было входить в холодную воду, и он, досчитав до десяти, оттолкнулся от берега:
- Приятная музыка, Вы не находите?
- Редкостная дрянь. – Она улыбнулась, как улыбались инквизиторы перед тем, как отправить на костёр очередную заблудшую овцу.
Он добродушно рассмеялся. В её улыбке появились поощрительные нотки. Лёд был сломан, господа присяжные заседатели.
Шашлык был нежен словно первый поцелуй, а пиво становилось с каждым новым бокалом живой водой.
Они славно посидели: он рассказывал смешные истории, она рассказывала ещё смешней, после пива ударили по коньяку, после коньяка захотелось пылких признаний, но ограничились танцем, все вокруг прыгали в немыслимом заводном ритме, а они так тесно прилипли друг к другу, что казалось никакая сила в мире не сможет их разъединить.
Конечно, столь чудный вечер требовал романтичной прогулки под сенью вековых дубов, она тащила его за собой в тёмные, укромные местечки парка. Они забрались в беседку и стали жадно целоваться.
Она щекотала дыханием его шею, губы её – мягкие и упругие, сладкие и терпкие – такое впечатление – были везде и вызывали острое наслаждение, и, если бы он был доктором Фаустом, то крикнул бы в вечность – остановись мгновенье, ты прекрасно!
Что-то неуловимо изменилось, он понял это по её дыханию ставшем бархатном:
- А хочешь я тебя так поцелую, как тебя ещё никто не целовал? – Хрипло выдохнула она ему в ухо.
Голос её звучал таким развратом, что он послал Луне, закрытой тучами, мысленное «благодарю».
Девушка, откинула с лица прядь волос, ладошки заскользили под рубашку. Он закрыл в упоении глаза, ожидая неземного блаженства, и не видел её торжествующей и жуткой ухмылки.
А потом она сделала то, что он явно от неё не ожидал, она вонзила острые зубы ему в шею.
Он открыл глаза, увидел как она, урча и причмокивая, сосёт кровь. Зрелище было диким.
Глаза его были полны боли и недоумения.
Она поперхнулась, закашлялась, оторвалась от своего занятия.
Глаза её были полны боли и разочарования.
Она забилась в судорогах, упала на пол беседки, изо рта полилась дымящаяся, чёрная кровь. Она отрыгивала только что выпитую кровь. Он придерживал её за плечи, дождался, когда она перестанет биться, поднял с полу, усадил рядом, вытер платочком испачканное лицо. Она первой нарушила молчание:
- Подумать только, нарваться на своего. А я – дура – размечталась, напьюсь наконец-то. А тут – такой облом. Кайфоломщик!
Он понимающе покачал головой:
- Сам в шоке. – Вытащил из её сумочки пачку и сунул в рот сигарету.
- Ладно, хватит сидеть, пойдём-ка, закусим кем-нибудь, а то у меня аппетит ещё больше разыгрался.
Он затоптал сигарету:
- Пойдём. Не люблю я строителей. Кровь у них пресная.
Она рассмеялась:
- Я тебе найду кого-нибудь послаще.
Р.А.
Добавить комментарий
Комментарии: 45
мы строители не пышные,а очень изящные 8) ,правда толстых цепей не носим и кровь у нас не пресная :((
Показать ответы (1)
Я сама аж поперхнулась своим бутербродом с паштетом! Я ожидала совсем другой "поцелуй")))
Мда...каждый думает в силу своей распущенности - это про меня! :)
Показать ответы (4)
Мда...каждый думает в силу своей распущенности - это про меня! :)
Шо-то я толстых теток особо не припоминаю. Мне другое не оч понятно: суть в чем? Он хочет ее секса, а она его крови? Извечная проблема взаимоотношения полов. :D
Показать ответы (6)
ай-яй-яй, как страшно жить...даже вампирам))) будьте бдительны ,дамы -господа :)
Показать ответы (2)